Административно-территориальные перемены в Красноглинской волости (XIX век)

Шумайловская волость

Вновь обратимся к подсчетам В.Д. Исупова. По его сведениям в XVIII-XIX веках здешнее население неуклонно увеличивалось. Если в 1795 году в 71 сельском пункте Красноглинской волости переписали 1896 крестьян, то в 1816-м крестьян было уже 2826 человек (рост на 33 процента). Число мест проживания при этом увеличилось на десять (т.е. на 14 процентов). В середине XIX века IX Ревизия зафиксировала у нас 85 сельских населенных мест при 5178 жителях. Т.е. за 34 года число сельских жителей выросло на 45 процентов, а количество деревень осталось примерно на том же уровне (рост на пять процентов). Это означало, что преобладавшие в XVIII веке небольшие починки стали превращаться во вполне полноценные деревни, а крестьянские поля «отодвигались» от крестьян на все более дальние расстояния. Ситуация была далеко не критической, но сам собой вставал вопрос совершенствования управления.

Дело в том, что, начиная с Петра I, жизнь крестьян оказалось жестко увязанной с фискальной политикой государства. Подати с селян намного удобнее собирать, если люди живут на одном месте, а не перемещаются на огромных пространствах, как это имело место в эпоху русского заселения Сибири (XVII в.) Закономерным итогом петровской фискальной политики становилось ограничение к середине XVIII века свободного перемещения сельского населения по стране. Переселяться стало возможным лишь в пределах определенной волости, да и то по решению («приговор») мирского схода. Выезжать за пределы волости разрешалось лишь на непродолжительное время и при наличии удостоверения («паспорт»). Переход в мещанское (городское) или купеческое сословия был также затруднен. Короче: «всяк сверчок знай свой шесток»! Таким образом, фактически закрепощенными оказались все категории крестьян. И хотя царское правительство явно не торопилось с отменой такого «крепостного права», совершенствовать управление крестьянами ему никто не мешал.

Еще Павел I (1796-1801), углубляя губернскую реформу своей матери, упорядочил волостное деление и управление. По его законоположению в волость должно было входить «не свыше трех тысяч душ мужского пола». Поскольку Красноглинская волость вполне соответствовала этим параметрам (заводское население не в счет!), то волостной передел ее тогда не коснулся. Однако закон четко оговаривал институт волостного правления. Оно должно было состоять из избираемого на два года «волостного головы», «волостного выборного» (старосты) и волостного писаря. В каждом селении сроком на год также избирался «выборный» (деревенский староста) и, кроме того, каждые десять дворов избирали по одному десятскому – преимущественно для поддержания полицейского порядка.

Еще более серьезно к вопросу совершенствования крестьянского управления подошел Николай I (1825-1855), который в 1836-м создал для этого V Отделение собственной Е.И.В. канцелярии во главе с генерал-адъютантом графом П.Д. Киселевым  «Ты будешь мой начальник штаба по крестьянской части», – заявил как всегда по-военному мысливший царь.

Реформы Киселева сопровождались созданием огромного количества законоположений, касавшихся государственных и экономических крестьян (обе группы окончательно соединялись в одну). В соответствии с вновь принятыми законами создавалась т.н. «четырехъярусная» система управления государственной деревней. На уровне губерний эту пирамиду возглавляли Палаты государственных имуществ из трех-четырех десятков штатных работников (каждая), подчинявшиеся одновременно губернатору и министру. Они претворяли в жизнь важнейшие мероприятия, касающиеся государственных крестьян, как то межевание земли, наделение крестьян лесами, переселение на новые земли, мелиорацию, ремонт дорог, устройство хлебозапасных магазинов, кредитование, открытие больниц, оспопрививание, строительство церквей, внедрение посадок картофеля и многое другое.

Ключевой фигурой при осуществлении такого рода мероприятий становился окрýжный начальник (2-й ярус), назначаемый только из дворян (для поддержания авторитета!) Его власть распространялась на крестьян крестьянской окрýги, включавшей от одного до трех уездов. В период отмены крепостного права должность окрýжного начальника оказалась упраздненной, но в 1889 году была фактически восстановлена в лице участкового земского начальника и просуществовала до 1917 года.

Волостные правления (3-й ярус) остались практически теми же самыми, но каждая волость разделялась на два сельских общества с максимальным числом в 1500 податных душ. По закону волостное правление (голова и два заседателя) и «волостная расправа» (суд) избирались на волостном  сходе (собрании). В свою очередь сельский сход каждые три года выбирал сельского старшину и от одного до трех сельских старост (в небольших обществах должности старшины и старосты соединялись). Там же избирались «добросовестные» в сельскую расправу, сборщик податей, смотритель хлебного магазина, «десятские» (порядок в деревнях) и «полесовщики» (сохранность лесов).

Сельские правления и составляли 4-й ярус управления государственной деревней. Выборные должности в волостях и сельских обществах исполнялись в основном на общественных началах (с небольшой приплатой). Однако и в волостном, и в сельском правлениях ключевыми фигурами были волостной и  сельский писари, посредством которых вершились деревенские дела и через которых проходил все бумаги (делопроизводство). В отличие от остальных волостных и сельских должностных лиц они не выбирались, а назначались «сверху» из грамотных деревенских, получая вполне приличное жалованье.

В рамках Киселевских реформ в мае 1845 года (как установил В.Д. Исупов) на основе Красноглинской волости была создана Шумайловская волость с волостным правлением в Марчатах. Она делилась на Воронинское и Белозерское сельские общества с сельскими правлениями соответственно в починке Воронинском (Вороны) и в деревне Белозерской (Волчата).

В 1850 году в Белозерское сельское общество входили 49 деревень и починков с 297 дворами (статус Николаевского был понижен до уровня деревни, а церковь обособлена). Самым северным населенным пунктом  Белозерского общества становился починок Холуйный (Холунный, Волоковые), а южными – починки Над рекой Большой Белой (Кочкино) и Петуховский (на Вятке).

Оставшиеся на юге деревни вошли в Воронинское сельское общество, включив один крестьянский двор  церковного села Бельское (Троицкое). Набролось всего 152  двора, и по числу податных душ общество не дотягивало до нормы. Возможно поэтому к Воронинскому обществу были приписаны крестьяне, проживающие при Песковском (73 двора), Залазнинском (13 дворов) и даже Кирсинском (пять дворов) заводах, хотя последний находился в Слободском уезде. В результате число воронинских дворов возросло до 243-х (1850 г.), само же общество оказалось территориально разбросанным. 

В переписных листах IX Ревизии по Шумайловской волости Глазовского уезда (1850 г.) в подтверждение данных по каждому населенному пункту Воронинского общества приложены печати: «сельского старшины» – Григорием Кротовым, «волостного головы» – кандидатом Федором Кротовым и «заседателя по части полицией» – волостным заседателем Афанасием Шитовым. Указывается при этом, что все трое неграмотные. Тут же записан сельский писарь Василий Шитов. Печати у него нет, но не вызывает сомнения, что все сведения подготовлены именно им. Аналогично – по Белозерскому обществу, где в качестве волостных представителей значатся те же самые Ф. Кротов и А. Шитов, а также Самойло Кузовлев (сельский старшина) и Иван Смагин (сельский писарь). Даже такая малозначительная деталь дает понять, кто реально заправлял всеми делами в волости и сельском обществе, а кто в основном только прикладывал печать.

• +0
• -0